Больше года прошло с момента премьеры на Каннском кинофестивале новой фантастической драмы классика психологических боди-хорроров Дэвида Кроненберга. Наконец-то она добралась и до российского экрана. Было достаточно времени, чтобы хорошенько поразмыслить над фильмом и прийти к некоторым выводам, которыми и спешим поделиться
Одной из излюбленных тем канадского кинорежиссера Дэвида Кроненберга на протяжении всей его плодотворной творческой жизни является изучение человеческого тела, а вернее, его пугающих мутаций. От сращивания с организмом насекомого в «Мухе» (1986) до соединения с предметами неживой природы в «Видеодроме» (1982) и «Экзистенции» (1996) он экспериментирует с такими трансформациями, которые порождают неожиданные и часто провокационные смыслы. В своем новом фильме зрелый восьмидесятидвухлетний режиссер, несколько лет назад переживший утрату супруги, логично добирается в своих шокирующих видениях до окончательной точки преобразования живого тела.
Кладбищенское эстетство
Безутешный вдовец и состоятельный бизнесмен Карш (Венсан Кассель) — большой оригинал. Финансовая обеспеченность, прекрасный вкус и доступ к высоким технологиям позволяют ему обнаружить и воплотить в жизнь необычный способ переживания смерти своей жены Бекки (Дайан Крюгер). Он разрабатывает электронное устройство «Саван», в которое встроена мини-камера с высоким разрешением. Оно позволяет следить за разложением тела супруги в могиле. Таким образом, Карш может подключиться к системе со смартфона в любое время дня и ночи и полюбопытствовать, как там у нее идут загробные дела.
Как ни странно, но такой «способ общения» не только его личная причуда. Богатых граждан с желанием «поскорбеть» подобным способом находится приличное количество по всему свету. Фирма Карша GraveTech предусмотрительно предлагает целый комплекс новейших ритуальных услуг. Изысканный ресторан Карша (с тем же названием «Саван») радушно распахивает свои двери для платежеспособных гурманов-посетителей. Окна заведения удобно выходят прямо на стильное кладбище с электронными надгробиями любимых. Сразу после изысканного обеда можно приятно прогуляться вдоль могил. Как тут не вспомнить цитату из известного российского культового фильма: «Обожаю склепы. Обожаю чугунное литье».
Однажды Карш обнаруживает нечто необычное в состоянии обожаемого разлагающегося тела. Разобраться, что происходит с трупом, становится проблематичным, так как некто разорил место захоронения супруги, а заодно и могилки уважаемых клиентов. Загадок становится все больше, а режиссер не торопится давать ошеломленным зрителям готовые ответы.
Смутный объект желания
Главный герой у Кроненберга обычно одержим идеей, густо замешанной на необычном сексуальном влечении. Карш имеет дело уже даже не с двойниками, а с тремя ипостасями жены. К нему неравнодушна назойливая Терри, сестра-близнец умершей. Ее играет та же Дайан Крюгер («Троя», «Бесславные ублюдки»). Она помешена на тайных теориях и уверена, что смерть Бекки от тяжелого заболевания — прямое доказательство медицинского заговора.
В айфоне бизнесмена живет исполнительная виртуальная секретарша Ханни с голосом усопшей супруги. Она тоже полна непредсказуемых сюрпризов. Но как бы все они не старались искусить печального вдовца, никто не может вызвать у него даже подобие того самого возбуждения, которое связано с кошмарными ночными видениями разваливающейся с хрустом на части красавицы Бекки. Возможно, лишь новая клиентка Су-Мин Сабо (Сандрин Холт), которая подыскивает своему венгерскому мужу- миллионеру подходящий по его статусу некрополь, как-то незримо (а она действительно стремительно теряет зрение) чувствует бессознательное Краша. Именно она в силах, как сказала героиня того же культового российского фильма, «излить, так сказать, посильно друг другу горе».
Тотальный контроль
При том, что действие тонет в бесчисленных отстраненных диалогах, Кроненбергу удалось-таки накидать множество наживок и здорово запутать зрителя. Тут упоминаются и сталинское дело врачей, и загадочные кладбищенские вандалы, и русские спецслужбы, и даже китайские шпионы. Все эти линии могли бы успешно раскрутиться в изначально планировавшемся сериале, который так и не решился спонсировать Netflix. Но в фильме все эти затравки так и остаются белым шумом и в итоге не имеют ровным счетом никакого значения.
Главный герой Карш в своих безупречных элегантных черных костюмах и белой обуви как для похорон, предпочитает царство мертвых. Отдельное удовольствие он получает, закутываясь в дизайнерский саван от кутюр, который специально для фильма создал знаменитый бренд «Ив Сен Лоран». Герметичные минималистские пространства с людьми в полумраке оператора Дугласа Коха («Преступления будущего») напоминают универсальный хай-тек-гроб. А кругом такие утомительные эмоции: чего-то яростно хочет программист Мори (Гай Пирс), срывающийся в припадке ревности к бывшей жене Терри. Да и самого Карша постепенно начинают выводить из равновесия выкрутасы всех этих неугомонных живых. Ведь, похоже, уже пора начинать ревновать усопшую супругу к ее лечащему врачу (как легко догадаться, тоже умершему). Куда приятнее, когда безумные страсти уже в прошлом, а впереди лишь вечный покой и полный контроль над тлеющим телом, всецело исключающий непредсказуемость.
Живая мертвечина
Атеист Кроненберг, причудливо иронизируя и над собой (образ главного героя уж очень напоминает внешность самого режиссера), пытается ответить на вопрос, что же останется тому, кто верит лишь в химические реакции тканей и пресловутый лопух, который вырастет над могилой. А что делать с тревожно-возбуждающими ночными кошмарами и эволюционными изменениями в наблюдаемом неживом объекте? Вот тут-то и призадумаешься, может ли смерть поставить последнюю точку и дать вожделенный тотальный контроль над другим. Даже в этом нельзя быть уверенным на сто процентов.
